В семье учителей выбор жизненного пути их детей нередко бывает предопределен с рождения. Хорошо это или плохо? Пожалуй, хорошо, учитывая то, что о проблемах школы, педагогики и образования, о решениях и находках тут говорят постоянно, делятся впечатлениями и советами, радостями и горестями, а значит, ребенок с младых ногтей погружен в тему, его не надо специально вводить в профессию, это происходит само собой. И если он решает следовать по стопам отца и матери, решение это, как правило, всегда очень мотивированное, осознанное и обдуманное, то есть весьма далекое от радужного романтизма. Именно это и произошло с Ольгой ШИНКАРЕВОЙ из далекого Южно-Сахалинска.

Проблема выбора на первых порах у нее, правда, заключалась лишь в том, чтобы понять, что ей ближе — физика или математика, которые преподавал папа, или мамины русский язык с литературой. Но когда к концу школы она вроде бы уже определилась, решив, что филология ей все-таки ближе, произошло то, что очень часто меняет нашу судьбу. В школу, где училась Ольга, пришла новая учительница истории. И внезапно оказалось, что интереснее этого предмета нет на свете, такими потрясающе увлекательными и нестандартными были ее уроки.

— На самом деле в середине 90-х, которые для кого-то действительно были лихими, в школе царила удивительная атмосфера, — вспоминает Шинкарева. — С одной стороны, конечно, было туго, по всей стране учителям задерживали зарплату, перестали обновлять материальную базу и так далее. С другой — педагоги получили такую свободу для творчества, о которой можно только мечтать. Вдруг появились книги, которые ранее были запретными, стало возможным создавать собственные курсы и программы, альтернативные традиционным, можно было выбирать любой учебник из множества издаваемых, а также работать сразу с несколькими из них.

Дух свободы сделал свое дело — Ольга твердо решила, что станет учителем истории. Правда, уже к пятому курсу ситуация постепенно стала меняться, бесконтрольное творчество педагогов решили «причесать» и направить в нужное русло, все более и более ограничивая его требованиями, запретами и стандартами. Возможно, поэтому, выйдя из стен вуза, Шинкарева трезво взвесила все и... пошла работать в городскую администрацию. Творческие, инициативные и интеллектуально развитые люди ведь нужны везде, а зарплата там все-таки в три раза больше.

Прошло несколько лет. За это время она успела блестяще выучить английский язык, освоила правила игры, необходимые для успешного существования и карьерного роста «офисного планктона». Но постепенно стало возникать весьма неприятное чувство острой неудовлетворенности, осознание того, что она находится не на своем месте и занимается не тем, к чему лежит душа. И наконец, после рождения второго ребенка Ольга приняла решение вернуться к истокам, то есть сменить успешную жизнь работника администрации на суровое учительское бытие.

Надо сказать, что к тому моменту (а дело было уже в 2007 году) ситуация со свободой мысли и педагогическим творчеством в школе, мягко говоря, ничуть не улучшилась, зато ненужной писанины стало гораздо больше. Тем не менее решение было твердым, и об этом она не пожалела ни разу.

— Сейчас нам заметно легче, чем было тогда, — убеждена Ольга Алексеевна. — С одной стороны, потому, что мы просто привыкли к новым требованиям и понимаем их целесообразность, с другой — что отчетности, как мне кажется, стало меньше, да и ИКТ помогают сделать ее с меньшими потерями сил и времени. Учитель и школа снова получили возможность писать собственные программы развития и преподавания, и это замечательно. Да и финансировать систему образования стали заметно больше. Главное теперь — перестать жаловаться на жизнь и попытаться начать работать по-новому.

А вот это на самом деле очень сложно. Тут нужны не только интеллект и профессионализм, но также умение анализировать события прошлого, сравнивать их с происходящим сегодня и прогнозировать грядущие. В совокупности с житейской мудростью все это делает человека философом, коль скоро sophos — это мудрость. А ведь Ольга философ не только по жизни, но и по статусу, поскольку является членом Сахалинского отделения Российского философского общества РАН. Оттого и свой предмет она преподает с иных позиций, нежели ее коллеги.

— Я всегда стараюсь смотреть на себя и моих учеников с позиции времени — вот пройдет неделя, год, десятилетие, и как мы все оценим то, что делаем сейчас, насколько детям понадобятся знания, которые я им даю на этом занятии? — философствует Шинкарева. — Некоторые считают, что превыше всего жесткая требовательность и строгость, идеальный порядок на уроке, и успех заключается в том, чтобы ребята выучили как можно больше материала, запомнили массу дат, фактов, фамилий. Но, может, гораздо важнее не убить интерес ученика к истории, сделать так, чтобы если не сейчас, то потом он все равно захотел бы сам обратиться к науке, к источникам и самостоятельно найти ответы на вопросы?

Умение задавать вопросы и учить самому искать на них ответы, опираясь не на голословные утверждения, а на исторические факты, — вот то, что отличает Ольгу Шинкареву. И это качество она ценит в других: авторах учебников, коллегах, учениках. К примеру, был в 90-е годы учебник Отечественной истории ХХ века, написанный Игорем Долуцким. Многие его категорически не приемлют, более того, чиновники от образования даже рекомендовали педагогам его не использовать. Наша же героиня считает, что именно таким может и должен быть учебник по истории. Ученик должен не принимать на веру готовые установки и трактовки событий прошлого, а уметь анализировать и сравнивать их с позиции гуманности, правдивости, справедливости и так далее. Впрочем, современные учебники истории в отличие от старых делают упор на развитие именно этих качеств школьника. То есть мы постепенно все-таки приходим к тому, что так яростно отвергали, — к мысли, что каждый ученик имеет полное право иметь собственную точку зрения и свои убеждения относительно чего угодно — революции 1917 года, Великой Отечественной войны, голодомора, застоя, перестройки и всего остального. Главное, чтобы его позиция была подкреплена научными доказательствами и историческими сведениями.

А это, между прочим, идет вразрез с мнением, будто кто-то вправе решать, какие книги нам нужно читать, а какие нет.

— Ну вот скажите, как историк, учитель истории вообще может судить о чем-то, если первоисточники, в которых об этом написано, объявлены запрещенной литературой? — недоумевает Ольга Алексеевна. — Получается, мы должны ссылаться на мнение тех, кто сам имел возможность читать скандально известные «Майн Кампф», «Протоколы сионских мудрецов» и тому подобное, но нам не разрешают делать этого. А как быть нашим ученикам? Одно дело, когда мы даем в учебниках ту или иную версию событий, но совсем другое, когда мы запрещаем ребятам пользоваться источниками, содержащими иные сведения. И пусть они весьма сомнительны, но ведь чтобы понять, где правда, а где ложь, нужно иметь возможность сравнивать, анализировать, а разве это возможно, когда тебе дают только одно?

При этом путинскую идею единого учебника истории Шинкарева принимает и поддерживает. Просто потому что понимает ее так, как должен понимать любой здравомыслящий педагог: единый не значит единственный. Действительно, нам всем нужно наконец договориться и прийти к единому пониманию хотя бы ключевых моментов истории. В конце концов, дети ведь сдают ЕГЭ по этому предмету и не должны становиться заложниками последователей разных трактовок и интерпретаций хотя бы в рамках КИМов. Что, однако, ничуть не может помешать педагогам и школьникам изучать разные источники и оценивать историю с позиции собственных убеждений.

Стремиться к компромиссу, искать точки соприкосновения, стараться найти что-то общее, что объединило бы всех нас, — еще одно качество Ольги Алексеевны, философа, педагога и человека с большой буквы. Но было бы глубоко ошибочно расценивать это как некое соглашательство и конформизм, желание угодить всем, в чем нередко люди обвиняют историков. Ничуть! Она не боится отстаивать свою точку зрения, если считает ее верной. Поэтому ее понимание толерантности несколько не стыкуется с тем, что под этим словом понимают ура-патриоты, презирающие все иностранное, в том числе термины и определения.

— Толерантность как терпимость к тем, кто не похож на нас, имеет другую культуру, язык, цвет кожи, религию и многое другое, в современном мире является прививкой, позволяющей ужиться всем нам, — говорит Ольга Шинкарева. — Но толерантность — это не примитивная покорность и смирение, наоборот, это умение сказать злу НЕТ, активно противодействовать ему. Толерантность автоматически подразумевает высокую воспитанность и культуру человека, потому что в ее основе всегда лежит добро и гуманизм. Нам необходимо научиться самим и научить ребят защищать себя и свои права, но также стараться не нарушать права других людей. И цель — достижение того самого равновесия, которое еще в древности было описано формулой «живи сам и дай жить другим».

Правда, то, что хорошо в теории, далеко не всегда легко воплотить в реальность и сделать нормой поведения. Не случайно ведь Франсуа де Ларошфуко сказал: «Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией». Все мы сильны задним умом, прекрасно знаем, как надо было поступить в прошлом и как надо будет поступить в будущем. Но вот в реальных условиях, как говорится, здесь и сейчас, очень часто поступаем совсем не так, как надо, и ведем иначе, чем могли и должны бы.

Когда-то, вспоминает Шинкарева, Сахалин был закрытым островом, где проживало всего несколько национальностей. После перестройки и развала СССР все запреты были сняты, одни граждане устремились на Большую землю, другие — в основном южных национальностей, — наоборот, сюда, и теперь их здесь все больше и больше, а тем, кто остался, приходится привыкать к новым условиям существования. А заодно и делать все, чтобы приезжие не ущемляли их собственные права и свободы, не нарушали те добрые традиции, которыми славится этот остров. Что особенно важно, считает Ольга Алексеевна, потому что уже успела убедиться, в чем отличие коренных жителей Сахалина от обитателей материковых мегаполисов.

— В больших городах люди теряются, там каждый сам за себя, а мы хоть и живем на окраине государства, но у нас каждый друг за друга, мы открыты — как для общения, так и для перемен, нововведений, — убеждена она. — Да, возможно, у нас более суровый климат, частенько налетают тайфуны, иногда бывают землетрясения, у нас хуже качество интернет-связи и в школах меньше интерактивных досок, чем в Москве или Санкт-Петербурге, но мы не утратили стремления постигать современные технологии, духовно развиваться.

Иногда, правда, возникает мысль: а все-таки хорошо было бы, если бы Сахалин находился на несколько тысяч километров ближе к научным и культурным центрам. С другой стороны, у нас неповторимая природа, и только здесь можно называться истинным сахалинцем во всех положительных смыслах этого слова. А что до Интернета и связи с Большой землей — это все решаемо. Раньше ведь вообще не было возможности, сидя в школе Южно-Сахалинска, беседовать по скайпу с коллегами из Казани или Калининграда, а теперь это воспринимается совершенно естественно, пусть пока и с некоторыми помехами. Сахалин делает человека не только философом — во многом именно за счет суровых условий существования, не только толерантным к приезжим и соседям, но и оптимистом, патриотом, гражданином. Как Ольга Алексеевна Шинкарева.